Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Выходит, что да...

Новость 1.
Новогоднего банкета по ресторациям не будет.
Пережили.
Обойдемся своими силами.

Новость 2.
Из которой следует первая.
Ушел клиент обеспечивающий чуть больше половины выручки фирмы.
Вот это пережить гораздо труднее. Как и обойтись своими силами.
И ведь не кризис, едрить налево, в этом виноват!

Сижу... невеселая. Опять геморрой и опять под Новый Год.

Вы вглядываетесь в свое отражение и понимаете, что в осколках отражается то, что скрыто глубоко внутри Вас. Вы - Пламенный Меч этого мира.

Вы - идеолог Добра. Да-да, не удивляйтесь. Вы знаете на собственном опыте, что значит боль, страх, страдание и очень не хотите, чтобы этот мир постигла судьба Земли. Но также Вы знаете, что все зло исходит от людей, и именно поэтому Вы пообещали себе всех их убить. Немного жестоко, не правда ли? Но, все же, Вы по-своему правы. Ведь пока наивные пацифисты пытаются спасти всех, мир медленно умирает. А вы убиваете паука, чтобы спасти бабочку... И однажды, на своем тенистом пути, Вы встретите единомышленника - Найвза. Он окинет Вас оценивающим взглядом и, усмехнувшись, пойдет своей дорогой, радуясь тому, что у него появился неожиданный союзник...

Пройти тест

Босс купил в переговорную велотренажер. Сидит вот сейчас крутит педали, я строчу сообщение в дневник и мечтаю о беговой дорожке, а водитель - о боксерской груше.
Полное ощущение какой-нибудь среднестатистической американской компании заботящейся о здоровье высокопоставленных кадров. Это я про босса. Или, всего скорее, большой коммунальной квартиры.
Мы теперь ждем-ссс душевую кабинку)))

Статья уложившая меня мордой в стол лицом на горизонтальную поверхность.

Каждая профессия дает человеку какие-то навыки, абсолютно не нужные ему в быту и личной жизни. Кассирша супермаркета, доставая из домашнего холодильника вязанку сарделек, автоматически ищет кассу, чтоб пробить себе чек. Училка русского по гроб жизни будет таскать в уме красную пасту, машинально исправляя повсеместные «созвОнимся» и «ложить». Водители пассажирских автобусов, руля личным транспортным средством, набитым женой, детьми и собакой, норовят держаться крайнего правого ряда. При этом они жутко матерятся, когда специально обученная нога всякий раз давит на тормоз при приближении к автобусной остановке.

Если вы меня спросите: «Лора, а что тебе дала работа моряком загранзаплыва? Ну, кроме богатого людоведства и человекознатства, конечно?», то я отвечу: «Я никогда ничего не ставлю на край».

читать дальшеКроме того, работа в пароходстве навсегда отбила у меня симпатию к какао. Потому что в одно паршивое воскресенье, в классический шестибалльный шторм, я им вымыла палубу в столовой команды и кают-компании, и с тех пор от запаха какао меня укачивает.

Вы знаете, в торговом флоте по воскресеньям на завтрак дают какао с сыром. В понедельник — картошку с селедкой. Картошку можно собрать с палубы руками, а какао — оно ведь жидкое. Я сделала всё, как учили: постелила на столы по три мокрых простыни, чтоб стаканы, тарелки и чайники надежно присосались к горизонтальной поверхности. Но поверхности было всё по фигу. Она то и дело становилась перпендикулярной и норовила сбросить с себя жратву вместе с сервировкой. В какой-то момент она избавилась от пятилитрового чайника с какао. Я видела, как это было. Я расклинилась буквально в двух шагах, когда «боцманский» стол резко ушел вниз, а чайник завис в воздухе, терпеливо дожидаясь возвращения стола. Но он туда не вернулся, он рванул куда-то вправо. При этом со стола посыпались стаканы и сыр, а чайник, еще чуток полевитировав, медленно и печально опустился на палубу крышкой вниз.

Я не помню, почему кретин-старпом не отменил в тот раз завтрак: обычно, когда палуба и переборки начинают меняться местами, корм экипажу выдают сухим пайком. Но на самом деле до сухпая почти никогда не доходит: больше всего на свете моряки любят нормально пожрать. Может быть, еда заменяет им половую жизнь, которая в рейсе если и есть, то называется медицинским термином. Наверное, они думают так: если еще и полноценное четырехразовое питание заменить онанизменной сухомяткой, то тогда незачем и жить. Таким образом, жратва в рейсе — это смысл и цель жизни экипажа. Поэтому даже при шести баллах моряки имеют в обед борщ. Как его в таких условиях готовят — спросите у меня, я расскажу.

Борщ привязывают к плите верёвками с четырёх сторон, делая что-то типа растяжки. Когда плита уходит из-под ног борща, он повисает в воздухе, раскачиваясь на веревках, и ржет над вашими попытками спасти свою шкуру и уползти от него, кипящего на весу, подальше. Если борщ добрый, он не стремится догнать вас. Но злые борщи никогда не жалеют человека. Я знаю повара, которому в Японии (она была близко) снимали шкуру с жопы, чтоб залатать ею прорехи на животе и груди: борщ догнал повара спереди. Откуда потом брали шкуру, чтоб залатать прорехи на поварской жопе, я точно не знаю, но думаю, что с жопы старпома. Это была его обязанность — проследить соблюдение техники безопасности.

Еще я могу рассказать, как собирают с грязной палубы — в шторм чистых палуб на камбузе не бывает — падшие котлеты и, вымыв их под краном, гримируют ярко-красной субстанцией по имени «Сухарики специальные». К мокрым котлетам перчёная сухарная крошка прилипает особенно хорошо, делая их похожими на оскальпированные бычьи яйца, но подавать экипажу немытые котлеты — грех. Хуже, когда падают макароны: их очень долго собирать и сложно отряхивать. Но фиг с ними, с макаронами, борщом и котлетами. Лучше о цветах.

Цветы, как известно, растут только при том условии, если они посажены в землю. Мне, видать, было сильно нечего делать, когда я решила считать себя ботаником и натаскала в пустовавшие цветочные ящики кают-компании то ли 100, то ли 200 ведер земли. Нет, я вру: ведер было не менее 250-ти, но лично я принесла не более трёх: проникшийся моим эстетством старпом поднял всех свободных от вахт и работ матросов и заставил их заполнить ящики землей с причала, на котором сиротела гора чернозёма. Натаскали 2,5 тонны земли человек пять, и заняло это у них примерно час. У меня, когда я в одиночку выкидывала землю за борт, на это ушла ночь. Утром пароход приходил во Владивосток, а вы еще не знаете, что такое Санитарные Власти.

Санвласти — это the pizdets.

Так что лучше уж о какао.

Какао величаво вышло из упавшего вниз башкой чайника и затопило столовую команды. Широкими, воняющими шоколадом волнами оно ходило от переборки к переборке, билось о ножки припаянных к палубе столов и выплескивалось через комингс в открытую дверь буфетной . На волнах, обнажающих в периоды отлива мёртвый сыр, качались пластмассовые салфетницы и деревянные зубочистки. Всё железное — вилки, ложки, ножи и подстаканники с сахарницами — трусливо сбилось в углу, намертво расклинившись там между диваном и телевизионной тумбой. Всё стеклянное разбилось и шуршало осколками под слоем какао.

- Ты в пароходстве работала, — говорят мне, — это же такая романтика!
— Идите нах, — обычно молчу я в ответ.

«Что стоишь? Приборку кто будет делать? Миськов?» — поинтересовался старпом.

Миськов в пароходстве был вместо Пушкина. Миськов был начальником пароходства.

Я отцепилась от стола, ступила на переборку (в обычное время это стена) и пошла по ней в буфетную за ведром и тряпкой.

Нет, давайте лучше опять о цветах. Дело в том, что на каждом своем пароходе я сажала цветы. И они росли. Они росли, потому что всё, что им надо для жизни — это свет, вода и земля. Земли на том пароходе было — см. выше — две с половиной тонны. И она вся оказалась на палубе кают-компании, потому что пять незакрепленных пятиметровых ящиков-клумб выскочило из стальных подставок и запрыгало меж столов, лопаясь по швам.

Нет, давайте о какао. Оно оставалось в столовой команды, но пока мы говорили о цветах, я собрала его всё. Палуба была липкая, но какао на ней уже не было. Ведро, в которое я выжимала тряпку, стояло в буфетной, привязанное за ручку двери в столовую команды. Напротив этой двери — следите за траекторией моего пальца — из буфетной выходила еще одна дверь: дверь в кают-компанию. Она тоже была открыта. Туда, в открытую дверь кают-компании, и улетело ведро с какао, отвязавшись от двери столовой команды.

Теперь о цветах. Они все еще стояли по местам в своих многоцентнерных ящиках. Уже почти все позавтракали, кроме капитана: он сидел за своим столом напротив двери в буфетную и ел сыр-какао, когда в кают-компанию влетел снаряд с добавкой. В торговом флоте никто не носит форму, но наш капитан ходил весь в белом, как в Пиратах ХХ века, и всю дорогу сдувал с себя соринки. Ведро с какао продолжило бы лететь дальше и упало бы в клумбу, кабы на его глиссаде не встретилось белое препятствие, жующее сыр. Я видела его глаза. Глаза капитана, увидевшего, как в него летит помойное ведро.

И наконец, в последний раз о какао: я его ненавижу.

И в последний раз о цветах. Ящики с цветами и землёй, без которой они не могут жить, повыпрыгивали практически сразу после того, как какао из столовой команды переселилось в кают-компанию. Так что никаких романтических шоколадных волн на этот раз не было: что там каких-то пять литров против двух с половиной тонн.

Весь в мокрой почве, как будто только что выкопавшийся из могилы, капитан встал из-за стола, взял из прикрепленного над столом кольца-салфетницы льняную салфетку и промокнул ею у себя в районе груди что-то совершенно неразборчивое для моего глаза. Наверное, каплю какао. И вышел из кают-компании, сказав мне «спасибо». Что хорошо в торговом флоте — там все говорят «спасибо».

Я еще не ревела, когда вошел старпом и спросил, не Миськов ли сегодня будет делать приборку в кают-компании.

Обед и ужин в тот день все-таки отменили. Экипаж удовлетворялся галетами и бланшированной в масле сайрой.

На утро, когда мы стояли на рейде Владивостока, а ноги и руки у меня отсутствовали по причине ночных земельных работ, к борту судна подошел катер. Я не боялась замечаний от санвластей: в кают-компании, столовой команды и буфетной не осталось и следа от вчерашнего разгрома. Нежно пахло хлоркой. Не сумев остановиться после выгрузки за борт 2,5 тонн чернозема, я, впавши в какую-то гипермобильную разновидность комы, вылизала объекты своего заведования до ненормального блеска, выискивая по углам микроскопические комочки земли и истребляя запах какао. Несколько раз за ночь в кают-компанию заглядывал старпом и, убедившись, что я не нуждаюсь в помощи Миськова, уходил.

Толстая тётка с бородой и в белом халате, пройдясь по кают-компании, открыла крышку пианино и провела пальцем по клавишам.
— Пыль, — строго сказала она, глядя сквозь меня на страпома. Тот хмыкнул и пожал плечами:
— Давно не играли.
(с)
____________________________
Пзы.
Это нервы.

Вернулась в мир людей.
Прощай поваляшки в постельке с компом в обнимку, здравствуй суровая реальность.
Рада? Не рада?
_________________________
Пзы.
Суровая реальность встретила рублем и кучей ненужной и не мной заказанной косметики.
Вот бы еще один человек в аську вылез - было б совсем шоколадно!
___________________________________
Пзы. Пзы.
Я работаю с Золотыми людьми! Просто Золотыми! С большой жирной буквы. Повертев в руках мой больничный (на нехилое кол-во дней) они посоветовали мне его выбросить и не парить себе и им мозги. )))
Суровая реальность! Я тебя сегодня люблю! Вместе с руководством! ))))

Итак, вы олицетворяете собой праздник, имя которому - Новый год

Праздник смены времен. Ароматы елки и мандаринов плавают по согретому теплом родных и друзей дому. Атмосфера веселья, а иногда грусти, и загорающиеся над головой яркие звезды фейерверков

Пройти тест

Бодрячкам, отвратительно позитивно интересующимся моим самочувствием, полезно будет взглянуть на эту картинку. Внешнее сходство, хвала богам, пока еще минимально, зато настроение и общее состояние здоровья рисунок передает преотлично.
Буль.

Ахтунг! Ворнинг! Ворованое!

Мой ненормативный гороскоп


Коротко - эстет хуев. Семь пятниц на неделе - а туда же: пикассо, гогены-хуены, о святое искусство, а ведра мусорного за собой вынести не догадается. Не до того. Всю сознательную жизнь мечется в поисках светлого идеала, поэтому времени на то, чтоб научиться готовить или пришивать пуговицы не находит. Любит принарядиться, при этом заебет всех окружающих, выбирая между вооон тем с перламутровыми пуговичками и воооот этим с шелковой отстрочкой. Не дурак сходить налево, при этом может иметь постоянного партнера и объяснять измены тем, что душой он всегда верен Единственному/ой, а тело - это так, суть прах зловонный. В общем, тот еще гондон. Гоняется за душевным равновесием, которое для Весов в принципе недостижимо, потому что блядская натура всегда перевешивает высокодуховные идеалы. Как и все нерешительные уебаны, зачастую мучается нервическими болезнями навроде псориаза и гастрита. Завистлив, но не злобен. Склонен подставлять задницу, причем делает это исключительно из мазохистической любви к человечеству, а не с целью что-то заполучить. Выглядит обычно нежным и печальным, пробуждает опасное желание приласкать и взять под крыло, чего делать не стоит ни в коем случае, потому как мозг Весы умеют выносить лучше всех остальных знаков, вместе взятых. Находится, сцуко, в постоянном когнитивном диссонансе между реальностью и желаемым, потому что лох.

Посмотреть про свой знак можно здесь.
___________________________________
P/S
А можно мне вот точно такую же картиночку, только в зеленоватых тонаааах?
К кому обращаться?
)))))