Он очнулся уже на цепи.
Дворовым псом! Страшным диким волкодавом посаженым под замок? Надорским охотничьим, с котором ходят на секачей?
Ох, нет.
Совсем нет.
Скорее, домашней левреткой. Эвро баронессы Капуль-Гизайль? Диванной комнатной собачонкой?
А вот это, пожалуй, подходило больше,
Ричард в очередной раз подергал цепь – поражаясь скорее даже не ее присутствию, а, внешнему виду – и опять закрыл глаза. Множество тонких, витых звеньев крепко-накрепко, он уже успел убедиться, перебирая, пальцами прослеживая от собственных рук и дальше, скованных между собой. Такая…. Такая безделушка!
Пожалуй, даже исполненная изящества и красоты.
Но декоративная!
И никак не подходящая похмельному дурному сну.
Такая – настоящая!
А чем другим, как не сном, это могло быть еще, скажите?
Право слово, приковать герцога Окделла к стене декоративной цепочкой салонного питомца? Повелителя Скал!
Ха!
Да кто бы посмел?
Кто?
Ну кто???
Поймав самого себя на жалобно вопрошаемом в никуда вопросе, Дик прикусил губу.
И это тоже больно было по-настоящему!
Вокруг вообще все было на удивление по-настоящему.
Кровать в меру мягкая, как он любил, но под лопаткой чувствовалось сбившееся в комок одеяло и что-то пушисто-невесомое настойчиво щекотало лицо
Дикон сморщил нос и чихнул, сдувая выбившееся из подушки перо.
И открыл зажмуренные глаза.
Комната тоже была на удивление настоящей. Обыденной даже.
Только очень пустой, что бы считаться уютной.
Стол, стул, подсвечник, кресло и кровать – все очень простое и массивное, странно, он никогда не видел такой обстановке дома. Ну… то есть у Ворона, то есть монсеньора.
Толстый и очень мягкий даже на вид ковер – во весь пол. Ну и…И…
И пожалуй все.
Ничего необычного или там… страшного.
Ничего такого кошмарного, что могло бы присниться герцогу Окделлу – не было совсем.
- Эр Рокэ?
Неуверенно позвать и почувствовать, как сердце ухнуло вниз – совершенно недостойно, но тоже очень естественно.
А вот что было по настоящему нереальным – так это тишина.
Ни единого звука
Ни прислуги, ни кухонной суеты, ни даже шороха со двора или из города.
Ни единого! Леворукий его побери, звука!
- Эр Рокэ!